Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА] - Эмиль Офин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом я узнал, что заводские комсомольцы решили дать нашему строительству две лебедки сверх плана, и уже не горевал, что пришлось прождать на заводе лишний день.
Но вот в четыре часа утра я получил груз и пустился в обратный путь. Земля так и горела у меня под колесами. Я надеялся первым привезти в наш город газету и показать ее Лене. В глубине темно-синего неба таяли последние звезды, а на востоке одинокая тучка уже посветлела с края; ее позолотил первый солнечный луч. Наверное, он осветил и наш город.
— Передай привет Лене-е! — закричал я.
Когда твой голос в ночной степи единственный, кажется, что тебя слышно по всей земле.
Было двенадцать часов дня, когда, наконец, горизонт зазубрился буровыми вышками Степного-Рудного. Не снижая скорости, я промчался между палатками, затормозил и, держа в руке газету, выскочил из кабины.
Медленно оседала поднятая машиной пыль, стало слышно, как булькает вода в перегретом радиаторе. Вокруг было безлюдно. На стенке барака висело объявление:
«В пятницу 17 окт. на строительстве школы состоится очередное занятие по подготовке к вступлению в пионеры учеников первого класса. Приглашаются родители и все желающие. Начало в 12 ч. дня.
Комсорг Ф. Сухарев. Воспитатель класса Е. Светлова».
Я оставил машину у барака и побежал к площадке, где строилась новая школа.
Там было полно народа, потому что с двенадцати часов у рабочих комбината обеденный перерыв. Но Лену и Федю я увидел сразу: они стояли в том месте, где начиналась кладка новой стены. К ним гуськом подходили малыши; каждый нес, прижимая к груди, по одному камышовому кирпичу. Генка Крахмальников поддевал мастерком из корыта раствор и разравнивал его на стене, а Федя укладывал кирпич на место. Тут же стоял старый прораб… Он покашливал в кулак и очень часто снимал очки, чтобы их протереть.
Когда ребята подошли к Феде по третьему разу, стена поднялась на четверть метра. Это было хорошо заметно, потому что на всех ребячьих кирпичах были написаны зеленой краской — неумело, коряво — инициалы каждого школьника.
Лена громко спросила:
— Как пионерская работа, товарищ главный прораб? И прораб ответил:
— Отличная. Всем по пятерке.
Зрители закричали: «Молодцы! Молодцы!» — и стали хлопать в ладоши, а Лена обратилась к своим ученикам:
— Дети! — сказала она. — Пионером может быть только тот, кто сделает новое полезное дело. Сегодня вы увидели результат первого самостоятельного труда в вашей жизни. Вы сами собирали камыш, сами сушили и формовали его и сами заложили кирпич в стену вашей будущей школы. Пусть вы сделали пока только по три кирпича, но все вместе — это сто. Пройдут годы, вы станете комсомольцами, а потом коммунистами, а эти кирпичи с вашими именами будут прочно лежать в стене$7
— Я буду бригадиром, — сказал Генка и взмахнул мастерком.
Это выглядело очень смешно — Генка в брезентовом фартучке с мастерком в руке, но мне почему-то не захотелось смеяться, и никто из окружающих не засмеялся.
На этом пионерская работа закончилась. А когда родители увели своих детей, я подошел к Лене и Феде.
— Поздравляю! — сказал я. — Но, пожалуйста, не думайте, что праздник только у вас. Другие тоже кое-что успели. — И тут я, стараясь держаться поскромнее, подал им газету.
Но они нисколько не удивились. Я совсем разочаровался.
— Уже читали? Лена расхохоталась.
— Знаешь, Олешек, ведь это Федя сообщил в газету о твоем успехе. А фотографию корреспондент выпросил у меня.
А Федя поправил на своем носу круглые очки и, как всегда, ворчливо сказал:
— Твои достижения включены в план пионерских занятий. В следующий вторник Елена будет проходить тебя со своими учениками.
Что я мог сказать на это? Я молча взял Лену и Федю под руки, и мы втроем пошли обедать.
НЕОПУБЛИКОВАННЫЙ РАССКАЗ
Писатель Михаил Степанович Бугров уезжал в творческую командировку на Урал.
Его жена Зинаида Федоровна давно уже уложила чемодан, а друзья не раз успели поднять бокалы за счастливый путь и за еще не написанные рассказы.
— Ты бы все-таки легла, Зинушка, у тебя же грипп, — с беспокойством напомнил хозяин.
Все его поддержали.
— Спасибо за заботу, — улыбнулась Зинаида Федоровна, — я уже чувствую себя сносно. А потом разве можно оставить его без присмотра. — Она кивнула на толстые пачки бумаги, лежащие на полу.
Михаил Степанович обернулся.
— Ты вынула?
— Конечно. Представьте себе, не желая беспокоить меня, он один раз в жизни попробовал сам уложить свой чемодан. Это просто счастье, что я догадалась проверить! Чемодан оказался набит бумагой, какими-то журналами и справочниками по сельскому хозяйству. Там же была пишущая машинка. Между ними втиснуты пара носков, зубная паста и бритвенный прибор, кстати, без лезвий.
Все засмеялись, а редактор Розов авторитетно заметил:
— Ты, Миша, как и все писатели, отстаешь от жизни. Сейчас на целинных землях уже есть парикмахерские, а в магазинах можно купить все, начиная от сосок и кончая бумагой для пищущей машинки. Вот тебе прекрасная тема для юмористического рассказа: писатель, оторванный от периферийной действительности…
Молодой поэт светлоглазый Сережа Вихров вздохнул и сказал:
— Вы бы написали, Михаил Степанович, рассказ о том, как вам посчастливилось найти такую жену.
Михаил Степанович на мгновение задумался: вспомнились юность, школа рабочей молодежи, потом внезапно обнаружившиеся литературные способности, университет…
Он вздохнул, как-то особенно нежно посмотрел на начинающие седеть волосы жены и тихо ответил:
— О, это очень романтичная и совершенно необыкновенная история.
— Не верьте ему, — улыбнулась Зинаида Федоровна, — ничего необыкновенного не было. Просто он ходил за мной до тех пор, пока не привел меня в загс.
— Необыкновенных и необъяснимых историй в наше время не бывает, — уверенно сказал редактор. — Возьмем, например, творчество…
— Ну поехали… — поморщился поэт.
— А я утверждаю, — строго взглянув на перебившего его юношу, продолжал редактор, — что иные случаи кажутся необъяснимыми только потому, что они происходят не с нами, а с другими. Что такое так называемые необъяснимые истории? Это просто литературные штампы дурного вкуса: неправдоподобные встречи, кражи…
— Постойте, — задумчиво сказала Зинаида Федоровна, — вы напомнили мне действительно необъяснимую историю, которая произошла именно со мной. К нам однажды кто-то забрался в квартиру…
— Когда это? — удивленно поднял брови хозяин.
— Это случилось еще задолго до знакомства с тобой, Мишук. Мне было тогда всего семнадцать лет.
— Что же необыкновенного в том, что в квартиру забрался вор? — спросил Розов.
— А то, что из квартиры ничего не унесли, кроме моей фотографии.
— Это был какой-нибудь влюбленный. Я его понимаю, — сказал поэт, опуская глаза.
Громкий, настойчивый автомобильный гудок прервал разговор. Все встали. Поэт взял чемодан и пошел вперед вместе с редактором, а Михаил Степанович обнял жену и поцеловал ее волосы, потом оба глаза.
— Что это с тобой, Мишук, уж больно ты нынче ласковый?
Михаил Степанович как-то виновато улыбнулся, еще раз порывисто обнял жену и вышел.
Зинаида Федоровна подождала, пока отъехала машина, потом отошла от окна и принялась за уборку.
Она открыла тумбочку письменного стола, чтобы убрать четыре пачки бумаги, изъятые из чемодана мужа, но в тумбочке царил такой хаос, что она решила немедленно навести порядок. Присела прямо на ковер и принялась за дело. Среди кип газетных вырезок и старых студенческих конспектов ей попалась на глаза тоненькая серая папка. Зинаида Федоровна смахнула пыль и прочла:
«МИХАИЛ БУГРОВ. «ПОВОРОТ». Рассказ»
Михаил Степанович всегда советовался с женой. Он очень ценил ее литературный вкус и чувство меры, которыми на первых порах не вполне владел сам. Она умела помочь ему, подсказать, убрать лишнее. Зинаида Федоровна знала не только все написанные им рассказы, но даже и те, которые он еще «вынашивал».
Вот почему, увидев рассказ, о котором она никогда ничего не слыхала, Зинаида Федоровна удивилась.
В папке оказалось всего несколько листов бумаги, покрытых крупным энергичным почерком мужа. Сверху лежал черновик написанного очень давно письма.
«Уважаемый товарищ редактор!
Посылаю Вам первый мой рассказ. Мои друзья говорят, что у меня есть литературные способности, и я сам тоже так думаю и поэтому решил готовиться в университет. Горячо надеюсь, что рассказ Вам понравится.
С уважением М. Б у г р о в».
Зинаида Федоровна отложила письмо, включила настольную лампу и, устроившись в старом отцовском кресле, принялась читать:
